Цыганок Анатолий Дмитриевич
Центр военного прогнозирования, член-корреспондент Академии военных наук, член Общественного совета Председателя Военно-промышленной комиссии при Правительстве Российской Федерации, доцент факультета мировой политики МГУ.


Главная / Публикации / Печатные СМИ /

Октябрь 93 Военные под российским триколором

Октябрь 1993 года: реальность против мифов

 Преобразователи России, чей пафос был направлен на ниспровержение коммунистических ценностей и планово-распределительной экономики, оказались марксистами не в меньшей степени, чем их оппоненты. Они посчитали, что изменение экономического базиса, то есть торжество рыночной экономики над мобилизационной, само по себе сделает буржуазную революцию необратимой. А потому идеологическая работа, объяснение исторической роли августа 1991 и октября 1993 года рассматривались ими как нечто второстепенное, как то, что должно быть принято "по умолчанию". Увы, конструкторы буржуазной России, называющие себя западниками, на деле оказались самыми что ни на есть традиционалистами и пошли к торжеству ценностей рынка и демократии особым российским путем - через преобразование экономики без преобразования идеологии и политического мышления. Представим на секунду, что великий турецкий преобразователь Кемаль Ататюрк отдал бы все силы на изменение экономического фундамента, не тронув священные для каждого мусульманина исламские основы. Думается, что при таком выборе не получилось бы превращения подданных Османской империи в граждан Турецкой республики. Ограничься кумир наших реформаторов Людвиг Эрхард экономикой без масштабной денацификации, где-то в 1960 г. какой-нибудь высокорейтинговый федеральный канцлер Германии вполне мог бы произнести спич в том духе, что не все было так плохо в нацистской истории Германии. И что надо помнить не только о концлагерях, но и об автобанах и тысячах рабочих мест…

Но, как известно, свято место пусто не бывает. И если вожди российской буржуазной революции начала 1990-х гг. оказались не в состоянии адекватно интерпретировать события 1991 и 1993 годов, то за них это сделали (и продолжают делать) их оппоненты с помощью вульгаризаторов - журналистов. Вот и читаем мы о "погибших в ДТП трех пьяных юношах", о "расстреле парламента" и о всеобщем развале и хаосе ельцинского десятилетия. Только вот в горячечных умах такого рода "писателей" как-то не сопрягается, что нынешняя политическая система, в которой они прекрасно устроились (кто депутатом, кто чиновником, кто полититтехнологической обслугой, а кто творцом пиара) существует в нынешнем виде благодаря "хаосу" ельцинского десятилетия и что нынешний лидер всех российских рейтингов легитимен единственно на основании событий октября 1993 года…

 Если в годы перестройки призывы снимать "все и всяческие маски", открыть все ранее закрытые "темные страницы" нашей истории и закрасить ее "белые пятна" стали своеобразным лейтмотивом выступлений "прогрессивной общественности", то, к сожалению, за последние десять лет наше интеллектуальное сообщество создало, что называется, на пустом месте немало новых фигур умолчания. К числу таковых, бесспорно, относятся и события 3- 4 октября 1993 года, юбилей которых мы отмечаем в нынешнем году. О трагических днях "черного октября" стало принято говорить как о покойнике: либо ничего, либо "объективно", то есть по принципу "экало окало". Четкие и политически определенные позиции, мягко говоря, не приветствуются. Между тем, очевидно, что дни 3-4 октября значили для нашей страны гораздо больше, чем три дня в августе 1991 года. 19 августа против ГКЧП и агонизировавшего союзного руководства действовал "синдикат недовольных", объединивший в едином антикоммунистическом порыве разнородные и разнонаправленные силы от монархистов до анархистов. В августе 1991 года был реализован лозунг "Нет КПСС". Но ответы на вопросы: "Что должно прийти на замену всевластной компартии и статусно-распределительной экономике? Какой должна быть новая власть - советской или парламентской?" прозвучали лишь под орудийный аккомпанемент 1993 года.

 В октябрьские дни десять лет назад был решен основной вопрос российской буржуазной революции конца столетия - вопрос о власти. Именно в 1993 году стало понятно, что разрыв со старой советской моделью (равно как и принятие ее за образец в 1917 году) не может быть половинчатым. Отказ от советской власти может быть решен лишь на принципиальной основе: или - или.

 В российской политологии и публицистике стало общим правилом, рассуждая о событиях 3 - 4 октября 1993 года, использовать словосочетание "расстрел парламента". О "расстреле парламента" говорят и те, кто восемь лет назад сидел в Белом доме, и те, кто сидел в студии телевидения, призывая громы, молнии и танки на головы защитников советской власти. Последние слова - ключевые. 4 октября танки стреляли не по парламенту как высшему законодательному органу страны, а по Верховному Совету - учреждению, венчавшему пирамиду советской власти. Предвижу вопрос: "А какая, собственно, разница? Жертв от этого меньше не стало. От определения политической сути белодомовских сидельцев сам танковый метод разрешения противоречий между властителями страны не становится более цивилизованным". С этической точки зрения, может быть, стоило бы и согласиться с подобными вопросами. Но с точки зрения политики не ответить на вопрос: "А был ли в России 4 октября расстрел парламента?" - значит не усвоить важных уроков посткоммунистической истории нашей страны и тем самым быть обреченным на повторение собственных ошибок.

 Когда о "расстреле парламента" говорят яблочные и реже СПС-овские общечеловеки, это понятно. Желая отречься от "старого мира", они декларируют свое пренебрежение к марксистско-ленинскому обществознанию. Но когда о "расстреле парламента" речь заводят вожди КПРФ, верно стоящие на страже наследия классиков, то призадумаешься, не умышленно ли подменяют понятия товарищи. Кому, как не им, знать, что советскую власть комвожди еще до октября 1917 г. провозгласили принципиально новым типом власти, противоположным буржуазному парламентаризму? Он отрицает принципы разделения властей и политического профессионализма. Известная фраза о кухарке, призванной к рулю государственного управления, как раз и относилась к этому новому типу власти, в котором не будет места профессии законодателя. Советы возникли как органы революционной власти, революционной энергии, "творчества масс", если угодно. Всевластные Советы превратились по сути дела в коллективного диктатора, могущего простым поднятием руки карать и миловать Однако заниматься текущей управленческой работой они не могли, а потому достаточно скоро были оттеснены от реального принятия решений аппаратами Совнаркома и компартии, а впоследствии были призваны якобы от лица народа ( в лице его проверенных-перепроверенных представителей) штамповать решения партии и правительства. За всю доперестроечную историю не было ни единого "неодобрямса".

 Вторую жизнь Советам дали прорабы перестройки. Будучи по своему духу марксистами-начетчиками, привыкшими рассматривать реальный политический процесс не ситуативно, а с опорой на цитаты из классиков, они решили ликвидировать монополию КПСС посредством реинкарнации Советов. В результате в 1989-1990 гг. мы получили не парламентские учреждения, а большие вече в виде Верховных Советов СССР и РСФСР, в которых преобладали не законотворческие инициативы, а разговоры по душам. Отсюда и многочисленные правовые ляпсусы, и популизм. За два года деятельности Верховного Совета РСФСР им было принято около двухсот поправок к Конституции РСФСР, было сформулировано абсурдное положение: "Съезд Советов может принять любое решение". Любое! То есть распорядиться с завтрашнего дня признать общность жен, имуществ, и тому подобное. Иного варианта и быть не могло. В самом характере Советов была заложена мина замедленного действия под политический каркас независимой России. Советы как орган власти, не признающий системы разделения властей, не мог мириться с параллельным существованием других высших органов государственной власти. И дело здесь вовсе не в плохих человеческих и политических качествах Руслана Хасбулатова или Бориса Ельцина. Советы новой России оказались законотворчески неэффективны, поскольку не смогли принять новые демократические реалии и принцип разделения властей, самореформироваться в единственно возможном направлении - парламентаризации.

Подобный исторический выбор депутатов Верховного Совета РСФСР предрешил его судьбу. Признав из всех возможных вариантов наиболее достойным мятеж против президента и правительства, защитники советской власти 3 октября поставили на кон не только судьбу Советов и собственные жизни, но и жизни своих сограждан. 4 октября 1993 года Советы, в свое время завоевавшие высшую власть в стране "штыками и картечью", штыками и картечью же были разогнаны. В России не было расстрела парламента. В результате силового разгона Верховного Совета и ликвидации советской власти в России только началось возрождение парламентаризма.

Но похоже, подмена понятий делается преднамеренно. Ведь одно дело ликвидация Советской системы, а другое - "расстрел парламента". У потребителя информации сразу вырисовываются два диаметрально противоположных образа. Если речь о "расстреле", то предполагаются действия узкой группы лиц- заговорщиков, озабоченных исключительно узурпацией власти и ничем иным. Тогда ни к чему общественная поддержка. Тогда вполне логично противопоставление народа "антинародному режиму". Но в том-то и дело, что в октябре 1993 года российского президента поддержала не узкая группа соратников и не пресловутое "окружение" или "Семья". Миллионы людей высказали свою поддержку антисоветскому курсу Ельцина на апрельском референдуме 1993 года, десятки тысяч - во время трагических октябрьских событий, придя к зданию Моссовета. Кто-нибудь когда-нибудь брал на себя труд сравнить численность защитников Моссовета и Белого дома? Думаю, что такой анализ существенно поколебал бы тезис об отсутствии общественной поддержки ельцинской политики. Мы за Ельцина

 Вернемся, однако же, к "расстрелу" и насилию с президентской стороны. Во-первых, насилия со стороны противников советской власти было никак не меньше, чем со стороны ее защитников. Если кто не помнит, первомайский погром "народных патриотов", вооруженное нападение на штаб СНГ в сентябре 1993 года, и, наконец, поход национал-коммунистов на мэрию и Останкино вовсе не с иконами и хоругвями были до "расстрела" Белого дома и неизменно сопровождались человеческими жертвами. Во-вторых, именно "кровавый" ельцинский режим не допустил гибели ни одного депутата-защитника Белого дома, как и политических репрессий post factum. Более того, депутаты Верховного Совета РСФСР получили возможность заниматься легальной политической деятельностью, избираться в парламент, пользоваться льготами государственных служащих, но в то же время критиковать "антинародного президента" и даже инициировать импичмент ему. В-третьих, и это главное, ценой силового подавления "белодомовского сидения" была предотвращена большая кровь полномасштабной гражданской войны.

 Другой октябрьский миф касается якобы локального характера событий 1993 года, бури в пределах Садового кольца. Возьму на себя смелость привести лишь один факт, касающийся собственного октябрьского опыта 1993 года. В то время я жил в столице Юга России - Ростове-на-Дону. В ночь с 3 на 4 октября в "штаб-квартире" Республиканской партии (в Ростовской области - основе для будущего избирательного блока ДВР) собралось несколько десятков человек, готовых принять участие в тех событиях на стороне российского президента. Среди них был и автор этих строк. За время нашего пребывания в "штабе" удалось установить контакты и с Москвой, и с другими общественными организациями области. С казачьими организациями, несмотря на большие политические расхождения между ними и "демократами", было достигнуто общее понимание того, что происходит в столице. Более того, к утру 4 октября в Новочеркасске была сформирована "казачье-республиканская" группа для выезда в Москву и поддержки Ельцина. Однако 4 октября "мини-гражданская война" завершилась. Полагаю, что подобные региональные октябрьские истории имели место не только в Ростове. Но, чтобы добраться до них, надо быть неленивыми, любопытными, давать себе труд отказываться от навязших в зубах клише и побольше думать...

И, наконец, последний миф. Развенчанию его во многом (и прежде всего) посвящен настоящий сборник. В ельцинское десятилетие в СМИ стало само собой разумеющимся противопоставление демократов и патриотов. И если патриот - то непременно коммунист, выходец из силовых структур, искренне болеющий за державу и презирающий разных "гайдаров-чубайсов", продавшихся американцам. Увы, но сами "демократы" во многом способствовали утверждению подобного мифа. Кто из отцов августовской революции 1991 года хоть раз сказал спасибо российским солдатам и офицерам, не побоявшимся в ситуации, когда еще ничего не было очевидно, поднять российский триколор и не подчиниться ГКЧП? Кто хоть раз вспомнил, что за 12 лет российская армия ни разу не дала повод усомниться в своей верности новому российскому государству? С 1991 года в России не было ничего подобного французской тайной военной ультранационалистической ОАС или каким-то подобным объединениям. Но наши либералы, вышедшие из диссидентского гетто, продолжали по старинке смешивать тоталитарный коммунизм и военную организацию государства, не видя, что армия изменялась, эволюционировала, если угодно взрослела вместе с обществом. Свидетельством этого "взросления" и стало участие в событиях октября 1993 года на стороне президента как действующих российских офицеров, так и офицеров запаса. Но что нам известно о них, их мотивации, их оценках в те дни и с сегодняшних позиций? Увы, эта категория участников октябрьской истории оказалась вне поля зрения и публицистов, и политологов. Ведь они не укладываются в традиционный стереотип: военный, человек в погонах- значит коммуно-державник. А уж если ельцинист - то оторванный от российских реалий субтильный интеллигент-очкарик, увлеченный американским образом жизни. Или же, на выбор, сытый олигарх, "компрадор". Куда легче из года в год рассказывать о действиях "Союза офицеров" Терехова или о Макашове и на этом основании записывать российских военных в противников демократии и поборников порядка по черносотенным и коммунистическим образцам. Но, как известно, реальная жизнь, а не виртуальная политтехнология сложнее схем.

Поэтому мы решили дать слово тем, кто не вписывается в жесткие рамки, не укладывается в прокрустово ложе политологических штампов. В настоящем сборнике о трагических событиях октября 1993 года рассказывают российские офицеры, за спиной у которых многолетняя тяжелая служба и не одна горячая точка. В октябре 1993 года, десять лет назад, они приняли решение поддержать президента Ельцина и бороться против советской власти. У каждого из них была своя причина сделать подобный выбор, но благодаря, в том числе, и их выбору в России сегодня существует новая постсоветская политическая система с выборным президентом, двухпалатным парламентом, разделением властей, многопартийностью и политической оппозицией, а возврат в советское прошлое стал принципиально невозможен. Эти люди, едва ли до конца осмысляя это рассудочно, творили российскую историю, российскую буржуазную революцию, а потому заслужили право быть услышанными. Хотя бы и спустя 10 лет.

 Мы публикуем их рассказы так, как мы их записали, с небольшими редакционными сокращениями. Это свидетельства участников и очевидцев событий, не претендующие на безукоризненную фактографическую точность и научную глубину. Но это непосредственный взгляд изнутри. Если угодно, человеческий документ. Мы надеемся, что он будет полезен историкам как материал и подспорье для будущих исследований, а всем нашим заинтересованным согражданам - как возможность составить для себя более адекватное и объемное представление о тех важнейших для нового российского государства днях. Сергей МАРКЕДОНОВ

 Игорь АСТАХОВ

Я работал тогда в Службе безопасности Президента. Где-то за неделю до октября уже было понятно, что так просто это все миром не кончится. У Белого дома стояла милиция, люди полковника Бовта, начальника департамента охраны правительственных зданий. Отличный парень, мой друг, Белый дом защищал по долгу службы. А за несколько дней до развязки я вывел из Белого дома "диких гусей" - казаков, воевавших еще в Приднестровье, которых я хорошо знал. Я был тогда в здании, смотрел в глаза Руцкому, который перед телекамерами в фойе первого подъезда уверял, что у них нет лишнего оружия, только четыре автомата, - а я знал, что он нагло врет. Там, в Белом доме, меня все знали, я мог пройти сквозь любой кордон. Начальником личной охраны Руцкого был мой товарищ. Я с ним встретился. Посидели мы с ним на балконе, покурили и задали вопрос: "Будем стрелять друг в друга?". Мы ведь все служили в единой службе безопасности, прекрасно знали друг друга, начинали вместе. Мы оба офицеры, так что на тот вопрос ответили: "Как Бог велит". Они нормальные люди и просто выполняли свой долг. А то, что те самые "дикие гуси" ушли оттуда вместе со мной, может, спасло немало жизней наших ребят.

                            На этот раз у Белого дома стояли совершенно другие люди по сравнению с теми, кто был там в 91-м. Тогда там стояли интеллигенты, здравомыслящие военные, студенты, которые хотели перемен к лучшему, думали о светлом. Здесь же была публика злобная, ненавидящая, часто просто дегенеративного типа, много бомжей. В 91-м мы строили баррикады всерьез. А эти люди были временные, они не собирались сражаться. Это видно было даже в подходе к личной гигиене. Они разбежались сразу. Такая толпа легко управляема. Макашову с его лозунгами ничего не стоило их завести.

2 октября мы с Геннадием Ивановичем [Захаровым - ред.] и еще два генерала, командиры "Альфы" и "Вымпела", были вызваны к Президенту. Нам была поставлена задача - разобраться в том, что происходит. Мы побывали, в частности, у министра обороны Грачева. И вот я, тогда молодой полковник, увидел, что такое министр обороны. Мы четверо - в форме, подтянутые, как положено. А он в майке, в камуфляжных штанах и разутый. На улице черт знает что - а министр обороны вот такой. Он в панике, не знал, что делать. И началось: "Танки у нас есть?" - "Есть, но танкистов нет, они на картошке". - "А если поискать?" - "Два найдем, но экипажей нет. Боекомплектов нет".

 Похоже, что люди хотят изобразить деятельность - все-таки мы от Президента пришли, - и в то же время ничего не сделать. Может быть, танков и правда не было, не удивлюсь. Но Министерство обороны защищать техника нашлась. Потом появились люди из Генерального штаба. Надо принимать решение и отрабатывать его, как положено. Сначала на карте. Карт нет! Правда, не правда - главное, они все хотели остаться в стороне. Как и в 91 году. Пусть там все перебьют друг друга, а мы народная армия, мы вне политики. Пришлось мне даже рисовать им план переулков вокруг Белого дома. Смешно?

 Потом нас снова вызвали в Кремль. Туда уже подтянулась "Альфа". Определились так: я иду с "Альфой", Геннадий Иванович - с "Вымпелом". Потому что мы с ним знаем Белый дом - хоть с завязанными глазами. Решили: Геннадий Иванович идет за Руцким, я - за Хасбулатовым.

 В ночь с 3 на 4 октября Президент снова позвал Коржакова и нас. Мы стояли в приемной. Президент говорит: "Я поеду сам в Министерство обороны". Мы уже не видели другого решения, кроме силового. Надо было стрелять. Гидра эта разрасталась. Они первые перешли Рубикон - в мэрии, в Останкине. Но Министерство обороны крайне не хотело вмешиваться. Там, в министерстве, собрались все - Президент, Черномырдин, ФСК, МВД. А план докладывал Геннадий Иванович. Никто другой ответственности на себя не взял. Произнести слова про силовое решение не посмел никто, кроме обыкновенного капитана первого ранга.

 В ту же ночь Президент вызвал к себе всех командиров - от командиров отрядов до командиров штурмующих структур. Я этого никогда не забуду - и торжественно, и страшно. Исторический момент. Президент говорит: "Пришел час, когда я как Президент и Верховный Главнокомандующий отдаю приказ убивать". Это была команда на штурм.

 Тут тот случай, когда ты либо выполняешь приказ - либо застрелись. Обсуждать по-бабьи нечего. Но одна "Альфа" два митинга устроила. Первый - у бюста Фрунзе: "Дальше не поедем, требуем подтверждения приказа", и так далее. У высотки - второй митинг, опять "дальше не пойдем!". Тогда хорошо говорили Коржаков и Барсуков. Я тоже говорил. Я сказал: "Кто со мной - пошли".

 Уже пехота ввязалась в бой, танки стреляют, пора идти - а эти все митингуют. Наконец - "мы идем, только дайте нам технику, БМП". Тогда работали снайперы. Кто они были такие - сказать не могу. Мы уничтожили двоих. Они убивали детей, гаврошей, которые там собрались. Так что первые жертвы уже появились.

 Я за всю операцию, до того момента, когда Белый дом был очищен и мы из него вышли, не выпустил ни одного патрона. И большинство моих людей тоже. Перед самым зданием снайперы убили одного из наших, лейтенанта из "Альфы". Вот тогда у "Альфы" появилось уже совсем другое настроение. Бардак этот начал им надоедать. Они поняли, что надо это останавливать. И мы пошли - через 20-й подъезд. Первым вошел Коржаков. Без оружия, без бронежилета, в плаще и белой рубашке. Конечно, неправильно, безрассудство все это, я ему потом так и сказал. Но тогда все было на эмоциях. Мы его выгнали, конечно, сказали - не ваше это дело.

В Белом доме ни одного выстрела не было. На третьем этаже нас обстреляли собственные танки. Связи никакой не было. На четвертом этаже - кабинет того самого полковника Бовта. Вошли в кабинет - там все разбито, висит его шинель, а его самого нет. И слава Богу.

На четвертом же этаже мы нашли снайпера. Мы его не убили. Он лежал и выл. Лежит на автомате, кругом стреляные гильзы - и воет. Мы его избили, куда он потом делся - даже не знаю.

На пятом этаже нас задержал "Союз офицеров". После долгих переговоров, длившихся целых две минуты, они все бросили автоматы и убежали. Может быть, они и выдерживали те две минуты, на которые я опоздал в кабинет Хасбулатова. Тот успел уйти - сдаваться Геннадию Ивановичу. Когда я вошел в кабинет, там все было разбросано, кучи снаряжения, обмундирования, оружия. Каски, ремни, рации, все новенькое и с фашистской символикой. С настоящими свастиками, не с нынешними стилизованными. Это РНЕ баркашовское. Все это они побросали и пошли в народ сдаваться. И трубка Хасбулатова лежит. Я ее в карман - трофей!

Мы побежали вниз - там уже все, сдаются, и Геннадий Иванович их увозит. А мы остаемся в доме. Кстати, заявляю ответственно: спалили дом его защитники, а не танки. Мы сами разбросали две или три кучи подожженной мебели. Хорошо еще паркет там негорючий. Стало уже темнеть. И в доме темно, всех оттуда вывели - депутатов, семьи, обслугу. Никого не тронули. Тишина, стрелять перестали. Мы сидим в подъезде, ждем, когда придут войска, чтобы все им сдать - и домой. Подъехали солдаты на БМП, мы с их офицерами представились друг другу, сдали подъезд. Вышли из подъезда, идем в сторону Горбатого моста. И тут БТР как жахнул над нашими головами из крупнокалиберного пулемета! Я пополз по брусчатке, как никогда не ползал. Он попалил - со страху, что ли? - а мы за памятник. Дух перевели, закурили - и видим: с крыши одного из домов возле американского посольства, из слухового окна, бьет снайпер. Попадает в БМП, которая закрывает подъезд. В солдат не попал, только искры. Второй раз стреляет - под ноги солдату. Опять не попал. А я его вижу. Я весь боекомплект по этому окну и выпустил. Тут вся пехота разворачивается и начинает палить по этому дому, но не по тому слуховому окну, а по двум верхним этажам. Но главное - и там никого не убили. Там полыхало все, но люди как-то перележали, целы остались.

Вот и все, на том для нас эта война закончилась. А через день я улетел в Японию - готовить визит Президента. Визит, правда, не состоялся.

Анатолий ГРИГОРЬЕВ

 В октябре 1993 года я был супрефектом московского района "Строгино". Воскресный день 3 октября 1993 года выдался солнечный и теплый. Накануне муниципалитетом "Строгино" были проведены в районе знаковые мероприятия, посвященные Дню учителя и Дню пожилого человека, которые ежегодно отмечаются первого октября. В кинотеатре "Таджикистан" прошла встреча руководства муниципалитета с пожилыми жителями района "Строгино". В ней приняло участие более 800 человек.. Каждому участнику встречи были вручены продуктовые наборы, по тем временам это считалось лучшим подарком для пожилых людей. Главная же работа для сотрудников муниципалитета была определена на субботу и воскресенье.

 В районе "Строгино" проживало более 70 человек долгожителей, тех, кому исполнилось 90 и более лет. В связи с этим и было принято решение посетить каждого долгожителя на дому. Эту почетную миссию в выходные дни взяло на себя руководство муниципалитета. Основные визиты к долгожителям, с ценными подарками и благодарственными письмами, состоялись в субботу, но небольшая группа этих уважаемых людей осталась и на воскресенье.

Супрефект Григорьев А.И. и его первый заместитель Белякова Т.В. 3 октября лично навещали еще порядка 10 человек долгожителей на дому. Завершив приятное дело, после обеда поехали с друзьями на Рублевское водохранилище (это рядом со Строгино, сразу же за Московской кольцевой автомобильной дорогой) отдохнуть, поиграть в футбол и попить пивка.

Вечером, около 18 часов, завершили пикник и поехали по домам. По дороге какое-то предчувствие заставило нас заехать на минутку в муниципалитет, узнать, как прошел день в районе, какая обстановка в Москве, потому что 21 сентября Президент РФ Б.Н. Ельцин выступил по телевидению с изложением Указа за номером 1 400, в соответствии с которым прекращалась деятельность Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ и назначались выборы в Государственную Думу.

Председатель Верховного Совета РФ Хасбулатов квалифицировал действия Президента как государственный переворот, и страна вступила в острейший политический кризис. А в Москве уже назревали вооруженные столкновения.

Не успели мы зайти в здание муниципалитета (располагавшегося тогда по адресу: ул. Катукова, дом 19, корпус 3), как дежурный доложил, что меня срочно просят позвонить в префектуру Северо-Западного округа префекту Парфенову В.В. Выйдя на связь, префект сказал, что у Белого дома и в Останкине начались боевые действия, необходимо срочно вызвать сотрудников муниципалитета на работу, в здании выставить вооруженную охрану, перейти на усиленный круглосуточный вариант несения службы. Он просил следить за сообщениями по телевидению и радио и постоянно выходить на связь с префектурой. На этом наши переговоры завершились. Мне как человеку военному, полковнику запаса, стало ясно, что ситуация в Москве непростая.

 По телевидению успели узнать, что уже захвачена мэрия на Арбате, идут столкновения у Останкинского телецентра. К тому же через несколько минут стали отключаться один телеканал за другим, прекращались и городские радиопередачи. По телефону удалось сделать несколько звонков домой, вызвать мужчин-сотрудников муниципалитета на работу, и тут же телефонная связь также прервалась, то есть "отрезали" нас полностью от всех служб. Единственное, что осталось у нас, - это прямая радиосвязь с префектурой, районной милицией и с соседями, муниципалитетами районов "Щукино", "Хорошево-Мневники", "Покровское-Стрешнево".

 Каково же было мое удивление, когда буквально через час практически весь состав сотрудников муниципалитета прибыл на работу. Это, оказывается, наш юрист Тарасов А.В., до которого я смог дозвониться в первую очередь, пока работала телефонная связь, сам из дома обзвонил всех сотрудников и от моего имени вызывал в муниципалитет. Через некоторое время прибыли два милиционера с автоматами, и началась наша "боевая" вахта.

В 22 часа в муниципалитете состоялось первое экстренное совещание с участием руководителей силовых структур, жилищно-эксплуатационных служб и руководителей крупных предприятий. Это совещание послужило фактором, мобилизовавшим на продуманные действия все структуры района. Без панического настроя нам надо было обеспечить жизнедеятельность района. На особый контроль были взяты въезды в Строгино, слава Богу, расположенного как полуостров, и въездов всего три: один через Щукинский мост и два с МКАДа. Надо было добиться бесперебойной работы инженерного обеспечения, магазинов и мелкорозничной торговли. Конечно же, основная нагрузка легла на силовые структуры, в частности, на отдел внутренних дел "Строгино", муниципальную милицию, пожарную часть № 58, отдел ГАИ и только-только вновь возрожденную народную дружину.

 Предприятия общественного питания моментально сами приняли решение организовать ночное питание всех тех, кто будет на службе в ночное время. Эту идею затем поддержал префект СЗАО и рекомендовал всем супрефектам округа организовать ночное питание для всех приданных сил.

 Рано утром 4 октября состоялось совещание в префектуре. Наконец-то мы узнали позицию мэра г. Москвы Ю.М. Лужкова по начавшимся событиям в столице России. Все мы поняли, что развязка этого политического противостояния двух ветвей власти одним днем не завершится. Мы были переведены на казарменное положение с обязательным ночным дежурством первых лиц.

 А тем временем в Москве обстановка усложнялась с каждым часом. 5 октября в Строгино прибыло подразделение псковского ОМОНа для оказания помощи московской милиции. 40 человек во главе с командиром были тепло встречены и размещены в частично пустовавшем здании детского сада № 1259. Бойцы ОМОНа выглядели уставшими, им пришлось сразу же по прибытии в Москву в ночь с 4 на 5 октября вступить в боевые действия у Белого дома. Через три дня мы псковских омоновцев перевели в благоустроенное помещение Строгинского Дома пионеров.

 А 7 октября мы уже хоронили первого погибшего милиционера нашего Северо-Западного округа, и не просто милиционера, а первого заместителя начальника Управления Внутренних дел СЗАО, начальника криминальной милиции, полковника Шишаева Ивана Дмитриевича. Он, как и его руководитель - начальник УВД СЗАО полковник Швидкин В.А., каждый день участвовал в боевых действиях у Белого дома.

 Начальник отдела внутренних дел Строгино подполковник Шпаковский говорил, что полковники Швидкин и Шишаев поражали своей смелостью, они были везде первыми и личным примером вели за собой в самый очаг вооруженных действий.  

 В одной из таких операций снайперская пуля 5 октября 1993 года и оборвала жизнь боевого полковника. С этого дня в муниципалитете было принято решение каждую ночь при возвращении строгинской милиции и псковского ОМОНа с боевых действий у Белого дома (а возвращались они как правило где-то в 24 часа или в час ночи) к ночному ужину выдавать боевые сто грамм за успешно проведенную очередную операцию и возвращение в родной район без потерь.

 С момента введения в Москве комендантского часа каждую ночь супрефект вместе с нарядом милиции (по специально выданным пропускам) объезжали территорию района и всегда получали удовольствие от того, что кругом тишина, движение транспорта ограничено, нет пьяных крикливых компаний. В эти дни в районе не стало угонов автомашин, прекратились преступления. Мы с начальником милиции мечтали, как же спокойно было бы жить в такой обстановке. Но так было только на окраине Москвы, а в центре столицы вновь и вновь напряженная боевая обстановка, раздаются автоматные очереди с одной и другой стороны "баррикад", грохочут танки, а самое страшное - льется кровь, погибают люди. Спрашивается, за что? Политики заварили кашу, а расхлебывают ее солдаты, прапорщики, офицеры, милиция, да и просто мирные жители Москвы.

11 октября, то есть только на девятые сутки, префектура сняла казарменное положение, и я наконец-то увидел семью.

15 октября муниципальный район "Строгино" подвел итоги октябрьских 1993 года событий. В актовом зале Дома пионеров состоялся торжественный вечер, посвященный завершению боевых действий в Москве. На подведение итогов прибыли: отряд псковского ОМОНа, отдел милиции "Строгино", весь коллектив сотрудников муниципалитета.

От Правительства г. Москвы всех участников октябрьских событий поблагодарил префект Северо-Западного административного округа Валерий Витальевич Парфенов и его первый заместитель в то время, Владимир Иванович Калинин. Теплые слова всем участникам вечера сказал начальник Управления Внутренних дел Северо-Запада полковник Виктор Андреевич Швидкин, который затем стал генералом-лейтенантом и несколько лет возглавлял Главное Управление Внутренних дел города Москвы.

 Благословил бойцов ОМОНа благочинный Московской Патриархии, настоятель храма в Троице-Лыково отец Стефан. По-отцовски обратился к ним лучший друг муниципалитета "Строгино", ныне покойный актер Евгений Александрович Моргунов. Всем ребятам из Пскова были вручены именные наручные часы и благодарственные грамоты. Спасибо всем за победу, только вот над кем и над чем, так и не понимаю по сей день.

 Виктор ГУРОВ

 Я был в то время главным специалистом Комиссии по законности Дзержинского райсовета. Поэтому все, что назревало в те дни, я знал просто по должности. Я видел все материалы - открытые и закрытые, шифрованные. И при всем моем глубоком уважении к Ельцину, сохраняемому и по настоящий день, я считаю, что на тот момент действия его были незаконными. И когда все началось, я пошел к Белому дому, чтобы встать в ряды его защитников - как я сделал и в 91-м году. Но когда я туда пришел (проход туда был еще свободный), то встретился с людьми, у которых на рукавах была свастика. Они, конечно, рассуждали о том, что это и не свастика вовсе, но для меня свастика есть свастика. Я поговорил с несколькими из этих людей и понял окончательно, что мне с ними не по пути, что они не за тем сюда пришли - а я уж тем более. Я развернулся, спустился в метро и уехал домой со спокойной совестью. На следующий день я был в Останкине, помогал раненых оттаскивать. Эти люди не были вооружены, может быть, это даже были прохожие. Но что вообще там очень много было людей с оружием - это я видел. Мне рассказывал мой хороший знакомый, что автоматы там раздавали кому попало, просто с грузовика, не записывали ничего, надо было только паспорт показать. Открывали ящики - и подходи, ребята, бери, будем защищать советскую власть.

 Так что практически я участия в тех событиях не принимал. И сегодня считаю, что со стороны Президента это был произвол. Но если честно - будь я на его месте, наверно, пошел бы такому же пути. И если бы власть захватили тогда Руцкой с Хасбулатовым - не думаю, что мы сейчас оказались бы в лучшей ситуации. Впрочем, такой исход едва ли был реален. Армия и МВД в массовом порядке на сторону Верховного Совета не стали бы переходить. И большая часть населения к тому времени уже поддерживала Ельцина. Слом уже произошел.

Алексей ЗАЙЦЕВ

Я в то время возглавлял в Министерстве обороны направление, связанное с нормативно-правовым обеспечением, в частности, по взаимодействию с законодателем - нашим Верховным Советом. А так как до того я работал с вице-президентом Руцким, то контакты с определенной частью депутатов у меня сохранились. Меня вызвал помощник министра обороны и сказал, что надо отследить ситуацию, которая складывается в Верховном Совете. Я взял с собой двух своих заместителей, и мы пришли в так называемый штаб, который был создан при начальнике УВД города Москвы генерал-лейтенанте Панкратове. Он располагался в гостинице "Мир". Там было все руководство милиции и Внутренних войск. Большие силы милиции были тогда собраны в Москву из разных регионов.

Если проводить аналогии между 91 годом и 93-м, то в августе 91 сначала люди не вполне сообразили, что происходит, и относились ко всему легко, а потом, к 20 - 21 числу, осознание пришло и энтузиазм поднялся. А в октябре 93 все было наоборот. В начале событий милиционеры, омоновцы были настроены по-боевому, но с приближением кульминации событий все больше ощущалось разложение.

Немного работали мы и в самом Белом доме. И когда я встретился там с человеком, которого знал еще по 91 году, он мне сказал: "Ты что здесь делаешь? Встретишься еще раз - расстреляем!". Я доложил об этом руководству, сказал, что "засветился", спросил, появляться ли мне там еще. Мне ответили: "Принимай решение сам".

 Я ходил еще в Белый дом. Видел Кобзона, постоянно певшего песни для депутатов. Попал я туда и в тот момент, когда Руцкой принимал президентскую присягу. Это было ночью, в полутемном зале. По дороге на балкон этого зала я встретил своего знакомого полковника милиции. Я увидел человека возбужденного, с красными воспаленными глазами, одним словом, ненормального. Он тоже мне сказал: "Ну все, вот придем к власти - всех повесим и расстреляем". Я ему говорю: "Саша, ты что, очумел? Меня, что ли, собираешься расстреливать?". Он сразу осел, стал что-то лепетать.

 Но люди и вправду погибли, с обеих сторон. К великому сожалению, настоящего расследования так и не было проведено. В результате мы так и не знаем доподлинно всех обстоятельств тех дел. И я подозреваю, что многие действительные виновники гибели людей до сих пор так или иначе во власти.

 Геннадий ЗАХАРОВ

Проблемы выбора своего места и роли в событиях октября 93 года у меня не было. На тот момент я был штатным сотрудником Службы безопасности Президента, так что должен был просто выполнять свои обязанности. Но как живой, эмоциональный человек, я, конечно, не мог не замечать и не оценивать того, что происходило вокруг. Ни я, ни мои друзья не допускали и мысли о том, что в Москве может начаться гражданская война. Мы все-таки думали, что как-то удастся все уладить миром, - ведь шли переговоры, и Патриарх в это дело вмешался. И только когда пришла информация о столкновениях в Останкине, о стрельбе над Москвой, мы поняли, что война реальна. Тут, естественно, мы стали думать о том, что делать, если… И вот этими мыслями - "что, если…" - я поделился с А.В. Коржаковым, когда тот вошел в наше помещение оперативных дежурных. Я доложил ему обстановку. Он спросил: "А что бы ты сделал?". Я считал, что Белый дом - рассадник угрозы, что причина болезни - Верховный Совет. А источник зла должен быть ликвидирован.

Само здание Белого дома я знал, наверное, лучше, чем кто бы то ни было на тот момент, потому что год проработал в охране Ельцина, когда он был еще председателем Верховного Совета и размещался в Белом доме. Мне было ясно, что оборона этого здания могла быть организована только так, как мы ее организовывали в августе 91-го. Как и тогда, нельзя было затевать штурм, потому что было бы море крови. Тем более, что штурмующие несут всегда большие потери, чем обороняющиеся. То есть на сей раз намного больше крови было бы с нашей стороны.

Поэтому я поделился с А.В. Коржаковым своей идеей другого варианта - своего рода "операции устрашения". Стрелять танки должны были только по верхним этажам, где могли находиться одни снайперы. Этого должно быть достаточно, чтобы остальные разбежались. Забегая вперед - так оно и случилось в результате, защитники Белого дома капитулировали без боя, все прошло по плану.

Я предложил сначала рассмотреть все три сценария. Первый - штурм всеми силами, которые были в нашем распоряжении, с последующим ближним боем, вплоть до рукопашной, внутри здания. Назвал и предполагаемые цифры потерь с обеих сторон в этом случае. Второй сценарий - штурм только силами спецподразделений. На тот момент это была прежде всего "Альфа" - около сотни полторы человек. Они обучены и приспособлены к таким действиям. Среди них потери будут гораздо меньше, но тоже будут. А там были все офицеры, кажется, даже лейтенантов не было, и все наперечет. А с той стороны? Белый дом - это как муравейник, там же не только депутаты, но обслуга вся, секретари, повара, машинистки и так далее. И самые большие потери могут быть даже не от стрельбы. Тут начинает работать госпожа Паника, люди просто могут передавить друг друга. Так что этот вариант тоже был очевидно неприемлем. И третий сценарий. Я предложил даже два варианта - танки или вертолеты, выпускающие реактивные снаряды по верхним этажам. Так или иначе - акт устрашения. Да, будет пожар, будут убытки, но крови будет неизмеримо меньше. Этот сценарий и был принят. Вертолетов под рукой не оказалось, пошли танки.

 Как мы и предполагали, нескольких выстрелов было достаточно, чтобы засевшие в Белом доме сломались психологически. Подполковник из "Альфы" предложил их представителям сдаться. И началась эвакуация. Первыми пошли депутаты. Стоя на выходе, я со многими здоровался. Собственно, я-то заходил в Белый дом еще до капитуляции, походил там, посмотрел и вернулся. Пропускной режим там соблюдали не слишком строго, да и прикинуться под "своего" особого труда не составляло. Там уже царила паника.

 Руцкого я лично сопровождал в Лефортово, еще нескольких главарей арестовал - Ачалова, Баранникова. Посоветовал им застрелиться. Убивать их было нельзя - и по нравственным законам, и по религиозным, и по положению. Мы не судьи. Но в той ситуации, в какой они оказались, мне было их жалко. Там, видимо, уже действовал закон стадности. Они сбились в кучу и, как табун лошадей, неслись к пропасти. Действует уже не разум, а инстинкт.

Известно, что до момента капитуляции ни у кого из депутатов ни один волос с головы не упал. И когда сегодня мы видим по кромке стадиона у Белого дома импровизированное кладбище, я хочу напомнить, что ведь никто не взял на себя труд посчитать, сколько было жертв с какой стороны. Кто убил этих людей (если они действительно были там убиты)? Я думаю, что с той стороны вели огонь и по толпе зевак, и по военнослужащим, и по милиции. Стреляли с провокационной целью, чтобы увеличить количество жертв, возбудить народный гнев против "преступного режима".

 В 93-м народу вокруг Белого дома было не меньше, чем в 91-м. Но в августе 91-го люди образовали живое кольцо вокруг Белого дома. Чтобы взять его, надо было пролить море крови. А в 93-м они остались в качестве зевак, за турникетами. И вожака у них не нашлось. Вот разница в поведении людей.

 Беда в том, что эти события так и не были разъяснены нашим гражданам. Так и не было внятно сказано, в прессе, с экранов, к чему бы привело двоевластие в стране - к полномасштабной гражданской войне. А в гражданской войне выигрывает только один элемент - бандиты. С Белым домом, кстати, произошло то же, что после окончания военных действий в Ираке. Уже с наступлением ночи потянулись мародеры с компьютерами, с оргтехникой, с телевизорами. И понадобились героические усилия, чтобы растаскивание Белого дома остановить.

 Не могу сказать, что в то время мои симпатии на сто процентов были на стороне Ельцина. Многое, что уже тогда делалось, мне было не по душе. Но как нормальный человек, я сделал для себя выбор - где большее зло. За эти годы моих симпатий к Ельцину не прибавилось. Но я задавал себе вопрос: "Что будет, если те выиграют?". Президентом станет Руцкой. Кто такой Руцкой, я знал хорошо. Беседовали мы с ним не однажды и не одну рюмку чая вместе выпили. Биография его мне тоже была известна, и героя я в нем не видел. Это был совсем не тот человек, за которого он себя выдавал, надувая щеки и рассуждая о высоких материях. А высшим органом законодательной власти руководил бы Хасбулатов. Подумать страшно. Поэтому и сегодня, оглядываясь назад, я считаю, что в тот момент поступал правильно.

 Анатолий КОРОБОВСКИЙ

Я служил тогда в Главном штабе сухопутных войск. В августе 1993 года, после убийства главы Временной администрации в зоне осетино-ингушского конфликта В.Поляничко, я был прикомандирован к аппарату вице-премьера Правительства С.М. Шахрая и направлен во Владикавказ его советником. После того, как вышел указ Президента РФ "Об особом порядке управления страной", мне пришлось приложить неожиданно большие усилия, чтобы попасть в Москву, так как никаких указаний из центра мне не поступало. Но я и мои сослуживцы, которые были рядом, оценивали обстановку так, что в Москве может начаться гражданская война. Мы, человек десять, сидели в холле перед телевизором, смотрели, что делается в столице. И тут кто-то из офицеров Внутренних войск, имевших опыт действий в подобных ситуациях, спросил: "Есть здесь кто из Москвы?". Из Москвы был я один. - "Так чего ты здесь сидишь? Лети домой, начинается гражданская война, а у тебя трое детей". Я был с этим согласен, но мне нужно было получить разрешение у начальства, в аппарате Шахрая. Я позвонил туда ночью по правительственной связи, попросил у руководителя аппарата прямого указания - прибыть мне или оставаться, и услышал, что никаких указаний мне не будет. То есть я должен был действовать на свой страх и риск. Я попросил, чтобы мне утром дали БТР с экипажем, на котором я должен был поехать в аэропорт. Но оказалось, что все БТРы разъехались по личному указанию исполняющего обязанности главы администрации, знавшего о моей просьбе. Мне помогли мои сослуживцы - десантники, с которыми я был вместе еще в Баку в 90-м году. Они мне дали единственное, что могли, - "Урал" с охраной и оружие. Поскольку обстановка была сложная, мы поехали не в ближайший аэропорт Беслан, а в аэропорт Слепцовский. Там меня тщательно досмотрели (причем личный досмотр проводили женщины), и досматривали потом еще два раза - в Ростове-на-Дону и в Быкове, по прилете.

 Так получилось, что на 2 октября была назначена свадьба моей дочери. После регистрации молодые поехали на Воробьевы горы. А в этот день Ельцин, объезжая Москву, оказался как раз в тот момент на Воробьевых горах. Толпа, конечно, его обступила, оттеснила жениха. А мою Оксану он поздравил с бракосочетанием, пожал ей руку.

Это, разумеется, удивительный именно для нашей семьи эпизод. На следующий день, 3 октября, я вернулся домой около 18 часов. Телевизионные каналы стали отключаться, остался, кажется, один Российский. По опыту августовских событий я уже знал, что надо позвонить к себе на работу. Если мне никто ничего не скажет - значит, дело серьезное. Я дозвонился до наших оперативных дежурных, они службу несли правильно и мне сказали: "Анатолий Васильевич, мы ничего не знаем и помочь тебе ничем не можем". Ну, что делать? Кому звонить? Я позвонил знакомому начальнику отделения милиции. У нас с ним были хорошие отношения еще с первых демократических выборов 89 г., он тогда стал депутатом нашего районного совета, а я ему помогал на выборах. Я его спросил, какая обстановка в городе. Он сказал, что они, сотрудники милиции, постояли какое-то время под огнем у Белого дома и разошлись по своим местам - охранять себя, чтобы оружие не растащили. Я его спрашиваю: "А трехцветные флаги где-нибудь есть?" - "Есть только у Моссовета".

 Вот и вся информация, которая была у меня к вечеру 3 октября. Семья доигрывает свадьбу у жениха. Времени на принятие решения не так уж много. Ну, что делать? Я взял портфель, положил туда свой камуфляж и поехал к Моссовету. Когда я до нее добрался, уже смеркалось, но это точно было еще до выступления Гайдара. Из тех, с кем я был знаком по августу 91 г., там уже собралось, наверно, две трети. Про себя я, скажем, прекрасно понимал, что если победят Руцкой и Макашов, меня доведут только до ближайшей стенки. Так что выбор у меня был небольшой.

Чем, на мой взгляд, отличались события октября 93-го от августа 91-го? Во-первых, в 91 г. мы еще не очень хорошо понимали, что происходит. А в 93-м люди уже приходили защищать собственную жизнь, свое будущее. Если в 91-м люди приходили без оружия, то два года спустя оружие было у многих. Ко мне лично, когда я уже переоделся в камуфляж, подошел парень и спросил: "Товарищ полковник, куда нам это нести?" - "У тебя что, оружие есть?" - "Да, есть". Он приоткрывает полу свой куртки и показывает гранатомет "Муха". - "Сколько у тебя их?" - "Пойдемте, покажу". Подводит к машине - там пять штук лежит. Я спрашиваю: "И еще есть?" Он говорит: "Сколько нужно, столько и привезу".

 И, конечно, у нас было уже больше опыта. Мы сразу стали формировать подразделения - "сотни", как мы их называли, хотя они и были из людей незнакомых. С одной из сотен мне пришлось ночью идти к зданию ТАСС - там появились какие-то подозрительные люди. Оказалось, это спецназ, защищавший Президента. Они нас всех положили на асфальт лицом вниз и спрашивают: "Кто старший?" Я назвался. "Есть документы?" - "Есть." - "Ну, поднимайтесь." Их командир, подполковник, мне сказал, что в этом месте все нормально и нашей помощи не требуется. И мы вернулись к Моссовету.

Когда все закончилось благополучно для нас, мы поздравили друг друга и разошлись. Ни о наградах, ни о поощрениях никто не думал. Люди пришли по зову собственной совести. Правильно мы поступили или нет - пусть судят наши дети и внуки.

 Владислав КРАЙНИК

21 сентября в 21 час по команде начальника Территориального управления В. Кириллова был собран оперотряд народной дружины "Замоскворечье" и поставлена задача - круглосуточное наблюдение за правопорядком в городе Москве. Такая же команда поступила от начальника штаба Народной дружины г. Москвы А. Цыганка. Я дал распоряжение, составили дежурные смены, стали постоянно наблюдать за событиями около Дома Советов РФ и по Москве. Круглосуточно вели наблюдение. В беседах у сидельцев БД выяснили, что они ждут подкрепления до 10 тысяч человек из Сибири. Интересуются теплосетями и другими подземными коммуникациями на случай бегства.

 Узнали про указ самозваного президента о расстреле на месте тех, кто поддерживает законного президента. (Вопрос, между прочим: отменен ли его указ? Курский губернатор Руцкой получил амнистию, а мы?). 29 сентября я сам лично был за ограждением. Оделся так же, как и большинство сидельцев. Милиция вокруг БД фактически только наблюдала, была настроена неагрессивно и занимала, можно сказать, позицию стороннего зрителя. Агитаторы вне и внутри площади кричали, что при капиталистах им придется чистить унитазы для буржуев. Видно, рассчитывать на другой вид деятельности им не позволяли способности и образование. На территории БД, занятого сидельцами, постоянно митинговала толпа, которую вдохновляли Анпилов и прочие. Они требовали идти к Моссовету, мэрии, арестовывать демократических депутатов. В толпе находились и вооруженные автоматами баркашовцы. С оружием было несколько десятков человек. Между митингующими ходили слухи о подходе подкреплений из близлежащих регионов, о том, что уже прибыла вооруженная поддержка из Приднестровья и люди ждут своего часа на конспиративных квартирах. Охрана была у них аховая. Пройти за ограждение, сквозь их КПП и баррикады, не составляло особого труда. Я обошел почти всю территорию БД, объясняя, что иду по малой нужде. Минут сорок находился там. После того, как на меня обратили внимание, спокойно ушел через их посты.

 3 октября на митинг на Калужской площади были направлены наблюдатели, которые сопровождали беснующуюся толпу. Информация отправлялась в городской штаб. В числе первых я узнал о штурме мэрии. В это время отряд был экстренно созван на собрание демократической общественности в Доме Печати, на Пушкинской улице. Там мы были проинформированы о событиях у мэрии и о планах взятия штурмом Останкина, Кремля. Сначала решили идти на Красную площадь к Кремлю. Но в это время Городской штаб, находившийся у Моссовета, принял решение о поддержании порядка на Тверской и прилегающих улицах. Мне была дана Цыганком команда организовать охрану с тыльной стороны здания Моссовета - с Никитской и Тверского бульвара. Из подходивших людей организовывали сотни. Я брал сотню и ставил во главе ее нескольких человек из Отряда для поддержания связи, конкретно указывал сотне место и ставил перед ней задачу. Основная задача - препятствовать проникновению вооруженных и подозрительных лиц. Первые две баррикады были сооружены ДемСоюзом под руководством Новодворской с тыльной стороны Моссовета. Отряд построил баррикаду около Азербайджанского представительства по ул. Станкевича. Сотрудникам представительства спасибо - накормили нас пловом. Затем по улицам, выходящим на Никитскую, и во дворах и переулках, выходящих на Тверской бульвар, соорудили 11 баррикад, которыми я руководил и где организовал контрольно-пропускные пункты.

В ночь с 3 на 4 через баррикады в Моссовет прошел Ю.М. Лужков, выразивший нам благодарность за хорошую организацию. Прошел Гайдар со своей охраной. Прошли депутаты Моссовета, депутатов от оппозиции не пропустили. Где-то около трех часов ночи мне донесли, что вооруженная группа пытается проникнуть за баррикады к Моссовету. Я подошел к этой баррикаде и выяснил намерения двенадцати вооруженных людей. Это были качки, вооруженные помповыми ружьями, снайперской винтовкой и пистолетами. Они сообщили, что пришли защищать Ельцина. Я им предложил занять оборону на передовой баррикаде, выходящей на Никитскую. Они ответили, что им бы лучше расположиться на колокольне. Стало понятно, что это снайперы оппозиции. Я сказал им, что необходимо сообщить в штаб и узнать, на какую из колоколен их разместить лучше. Сам же отправился на внутренние баррикады - собрать добровольцев без оружия, чтобы захватить этих людей или предотвратить их проникновение за баррикады и сообщить в штаб. Желающих вступить в единоборство с вооруженной группой набралось 200-300 человек. Люди взяли кто палки, кто обрезки труб, запрудив всю улицу, двинулись к вооруженной группе. Когда мы приблизились метров на сорок-пятьдесят, вооруженные бандиты поняли, что справиться с таким количеством даже невооруженных людей не в состоянии. Они поспешно убрались на Никитскую, где сели в автобус и уехали. Примерно через два часа была пущена в бегство и вторая группа из восьми человек. Управлять и контролировать добровольцев на баррикадах стало возможным только потому, что сотня человек из Отряда "Россия" была сплоченной, организованной и дисциплинированной. Люди имели опыт работы на массовых мероприятиях с 89-го года.

 4 октября из членов нашей организации был создан выездной отряд и отправлен на Новый Арбат для обеспечения порядка - у кинотеатра "Октябрь" было большое скопление людей, по которым стреляли снайперы. Мы препроводили их в близлежащие подъезды и оказывали помощь раненым. С нами была группа отряда "ОКДОР" во главе с Мирошником. Мы ездили колонной на автобусах. Впереди шел бронетранспортер. Затем получили команду обеспечить правопорядок при прохождении колонны бронетанковой техники. Во время прохождения техники группы анпиловцев пытались бросаться под гусеницы, перегораживали дорогу. Мы своими силами предотвратили жертвы, не давая им помешать проходу бронетехники.

 В городском штабе Народной дружины был развернут пункт оказания медицинской помощи, а на втором этаже - штаб по руководству охраной общественного порядка по всему городу, была налажена связь и созданы выездные отряды. Обстановка была деловая, никакой паники. Четко отдавались приказы. Я обладал информацией о положении в городе. В ночь на 5 октября на баррикады по Тверской и другие баррикады стало подходить большое количество молодых людей, желающих принять участие в защите демократии. У нас было подозрение, что среди них будут боевики, бежавшие из БД. Поэтому каждого вновь прибывшего осматривали, и при наличии у него замасленных рук и следов пороха и гари отправляли в штаб. Также отправляли и провокаторов. Были интересные инциденты с милицией. Когда 4 октября группа решила сняться самостоятельно и пойти к БД, захватив при этом российский флаг с баррикад, то оставшаяся без флага баррикада привлекла внимание омоновцев, которые в резкой форме потребовали установить триколор, чтобы обозначить принадлежность баррикады. Ну, а приятным событием было то, что подъехала заблудившаяся полевая кухня и накормила всех желающих.

 Затем Отряд "Россия" в составе оперотряда в течение 15 дней участвовал в мероприятиях по обеспечению чрезвычайного положения в разных точках Москвы и в Моссовете. Отрядом был взят политический центр оппозиции на Тверской, там нам в свое время была выделена комната по ошибке. Мы нашли там несколько сотен заточек, значков баркашовцев, много агитационной литературы, направленной против президента и власти. До этого там собирались анпиловцы и прочие.

Я в курсе всех событий, начиная с 23 сентября. Я видел все преступления "оппозиции", знаю, что до 4 октября ими были убиты и искалечены сотни человек. Сейчас они изображают из себя невинных ангелочков, которых вдруг ни с того, ни с сего 4 октября обидели. Это противоречит действительности. Во время обстрела БД танки стреляли по огневым пулеметным точкам, а не по депутатам, которые сидели в подвале, и никто из них не получил даже царапины. Утром 4 октября несколько сотен бандитов с оружием беспрепятственно ушли из БД. Пострадали спровоцированные ими на беспорядки люди, которых они вооружили и подставили. Их кровь на совести Руцкого, Хасбулатова и главарей боевиков. Ни одно правительство не имеет права позволять вооруженным бандитам захватывать город и нести смерть его жителям.

 Александр КУЗНЕЦОВ

 Я был в то время заместителем председателя движения "Военные за демократию" и членом штаба Отряда "Россия". Указ Президента от 21 сентября воспринял с воодушевлением: наконец-то покончим с советской властью! Уличные выходки красных забавляли - никто уже не видел в них серьезного противника. Гибель милиционера расстроила - головотяпство командиров, - но появилась уверенность, что теперь МВД прекратит либеральничать. 3-го октября отдыхали, обедали с соседями, через плечо смотря телевизор. И вдруг Гайдар! Тут же мне позвонил мой сослуживец мичман Березовский, к сожалению ныне покойный, - "Проспали мятеж! Едем быстро на Тверскую, но порознь, обстановка неясная, встретимся у Долгорукого". Быстро оделся в камуфляж, простился с семьей, прихватил подручные средства. В дверях уже застал звонок полковника Кравцова - нашего координатора, дежурившего, как оказалось, в Кремле. "На Тверской собираются офицерские отряды, не хватает командиров, нужно возглавить!". Бегом в центр, на Тверской наши уже возвели две баррикады. Прошел через них с трудом, благо узнавали еще после августа 1991-го.

На площади масса народа, строятся отряды из офицеров действующих и запаса. Представляюсь, спрашиваю, кто такие, кто командует? Отвечают - "Отряд добровольцев "Русичи", с нами еще два отряда, старший - капитан Смирнов". Поручаю ему принимать прибывающих и ждать команды на месте построения. В это время складывается стихийный митинг у памятника Юрию Долгорукому. Люди выступают с мраморных шаров за неимением трибуны. Один неизвестный, назвавшийся представителем "Демроссии", призывает всех идти к Кремлю. Возможно, это провокация, но ее вдруг поддержал отец Гайдара, и люди собирались покинуть Тверскую. Я попытался удержать ситуацию, предложил оставаться на том месте, куда призвал прийти Гайдар-младший и ждать распоряжения штаба, на поиски которого тут же отправился. (Гораздо позже я узнал, что в здании Моссовета находился склад оружия, и оставить его без прикрытия означало бы катастрофу.) Капитан Смирнов приставил ко мне охрану, и мы двинулись в штаб. На лестнице скопилось очень много людей, пришедших выяснить обстановку, но охранявший штабную комнату майор Комаров - мой товарищ по "Живому кольцу" - быстро провел меня к полковнику Цыганку, возглавлявшему штаб. Доложил, что имею до 400 добровольцев, большей частью офицеры, но много и гражданских, в том числе женщины и подростки. Нам было предписано быстро выдвинуться к Киевскому райисполкому и удалить оттуда засевших в нем депутатов. Оружия не дали. Двинулись по бульварному кольцу, но напоролись на перестрелку перед зданием ТАСС. Решили в обход просачиваться малыми группами к Киевскому вокзалу. Потеряв слишком много времени, принимаю решение воспользоваться брошенным транспортом. Грузимся на машины и двигаемся по Б.Дорогомиловской. Навстречу идет колонна машин, оказалось - наши, которые уже разделались с Киевским советом. Получаем новую задачу - занять Октябрьский совет. Колесим по пустынным улицам, высаживаемся на приличном удалении, проверяем подходы. Райсовет оказался пустым, охраняемым шестью местными милиционерами при двух автоматах и личном оружии. Впустить нас отказались. Милиция свою политическую ориентацию скрывает, держится настороженно, вызывающе. Объясняю им, что для сотни офицеров, даже безоружных, милицейская "огневая мощь" - мыльный пузырь. Подумав, "охраннички" впустили нас внутрь. Расставил людей, выставил дозоры, выслал разведку, осмотрел помещения. Подвал меня поразил более всего: это оказался штаб "Трудовой России" с типографией. Всюду лежали горы листовок, с призывами к организации беспорядков. Значит, нужно ждать распространителей. Баррикадируемся пачками листовок, вооружаемся подручными материалами. Обнаружили списки "Трудовой России" с адресами и телефонами активистов. Отличный шанс обезвредить смутьянов. Срочно отсылаем списки по команде на самый верх, но, видимо, сочувствующих у красных там было предостаточно. Списки пропали, арестов не последовало. Разведчики докладывают о появлении и быстром уходе милицейского патруля. Уже глубокая ночь. Связной сообщил, что мятежникам уже известно о захвате тиража листовок, и на их вызволение послан Приднестровский батальон. Пытаюсь связаться с местной милицией. Все вымерло. Обещанных войск не слышно. Приказываю баррикадировать мебелью двери и низкие окна. Пришли коммерсанты с ближних улиц, принесли еду, слезно просят не покидать их район, так как анпиловцы грозились с утра громить "буржуев". Рассвет встречаем в страшном напряжении: разведка докладывает о странном гуле вдалеке. Кто это? Приднестровцы? Армия? На чьей стороне? Усиливаем наблюдение. Начались звонки. Спрашивают Анпилова, спрашивают, когда приходить за листовками. Ответы разные, по настроению. В ответ мат, угрозы, интересуются, кто мы такие. Отвечаем: "Президентская Гвардия".

 Наконец, связной приносит радостную весть: президентские части входят в город. Отправляем двести добровольцев на штурм Белого дома. Под гул танков приезжает местная милиция в полном составе, увешанная автоматами, в бронежилетах. Вид важный, высокомерный. Их шеф требует освободить помещение. Отвечаю, что не имею на то приказа. В конце концов милиция соглашается на совместную охрану. Наконец приказ - сдать объект милиции.

 Организованно отходим к Тверской. Вникаем в изменившуюся обстановку: красные пытаются воспрепятствовать подходу бронетехники к Белому дому, организуя беспорядки на Новом Арбате. С крыш их поддерживают снайперы. Все отряды делятся на четверки и внедряются со всех сторон в толпы возбужденного красными народа. С нами идут антиснайперы. Расстаюсь с капитаном Смирновым и включаюсь в работу штаба Отряда "Россия". Формируем группы, едем на Арбат. Нам уже выделили автобусы и даже старенький БТР в сопровождение. Иду сам с одной из четверок. С крыш бьют снайперы. На наших глазах подстрелили студента, перебегавшего улицу. Антиснайперы выволакивают из жилого дома стрелявшего. Стрельба по людям прекращается. На проезжую часть выкатывается нетрезвая толпа сторонников совдепии, пытаются перекрыть движение. Внедряемся, отсекаем зачинщиков - трезвеют. Толпа незаметно рассасывается. БМД беспрепятственно проходят к Белому дому, откуда через некоторое время звучит мощная канонада - начался штурм. По рядам понеслось - выводят! Собираем людей, благодарим за храбрость и му

Дата — 07 Апреля 2006 года
Опубликовано — Институт политического и военного анализа.



Главная
Военно-политический анализ
Научные доклады
Выступления
Публикации
Электронные СМИ
Печатные СМИ
Цитирование
Об авторе
Контакты





При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на автора:
Цыганок Анатолий Дмитриевич (www.tsiganok.ru) обязательна.
© Военно-политический анализ: Цыганок Анатолий Дмитриевич
Все права защищены | Статистика сайта: LiveInternet.ru
Яндекс.Метрика